1. Ввиду сказанного можно прийти к заключению, что из фидуции вытекало два юридических отношения: право собственности кредитора и личное, противоположное ему право должника. Оба эти отношения имели совершенно не зависимую друг от друга экзистенцию, хотя лишь вместе взятые представляют истинное изображение сущности разбираемого института. Обозначение фидуции - как продажи с правом выкупа, равно как и признание обоих отношений в сущности идентичными, должны быть признаны неверными. Продажа с правом выкупа хотя практически и может, подобно фидуции, служить для обеспечения долга, но уже самое соглашение о такой продаже с юридической точки зрения весьма отличается от соглашения закладного. При фидуции на должнике лежала обязанность уплаты, он мог быть принуждаем к тому личным иском. В случае же продажи с правом выкупа должник имеет лишь привилегию выкупить проданную им вещь. Уплата является здесь привилегией, но не обязанностью. Отсюда случайная погибель вещи, понижение ее ценности влияют совершенно иначе при фидуции, чем при продаже с правом выкупа. В то время как при случайной погибели вещи, переданной на основании фидуции, иск кредитора не уменьшается, при продаже с правом выкупа periculum лежит на покупателе.
2. Предметом предиатуры не могли быть владения частных лиц (occupatorii), так называемым ager publicus или провинциальной почвою, которая считалась состоящей в частной собственности римского народа; исключались также владения в пределах свободных союзных городов, потому что Рим не имел государственного суверенитета над территорией зависимого союзного города, хотя бы союз с названным городом был и неравный. Несомненно также, что предметом предиатуры не могли быть земли, над которыми тяготело уже государственное закладное право. Таков был институт предиатуры, стоявший в некоторых отношениях даже позади фидуции, потому что государство, например, в качестве залогопринимателя не имело иска для приобретения владения заложенной вещью, но только право продажи; с другой стороны, залогодатель не имел юридических средств против государства, которое могло не соблюсти в отношении его своих обязательств.
3. Гипотеза о том, что кредитор, которому установлен залог с древнейшего времени, мог посредством самоуправства против должника приобретать владение заложенным объектом, должна быть признана неосновательною. Толчком к общему признанию возможности установления залога посредством простого неформального договора и без передачи владения послужило, несомненно, общее расстройство экономических отношений, происшедшее вследствие семнадцатилетней разорительной аннибальской войны. Все более и более слышались протесты против залога в форме фидуции, которая, делая слишком явными факты займов, могла дурно влиять на кредитоспособность и репутацию должников. Тогда стремление к скрытности сменило собою прежнее расположение к публичности. Подобные явления заметны в разбираемую эпоху не только в отношении закладного права, но и в прочих областях права. Так, вместо публичного выражения последней воли стали употребительны письменные завещания и familiae emtor, бывший прежде действительным наследником, обратился теперь в фиктивную личность, которая скрывала имя наследника. Однородные стремления замечаются и в области государственного права, так как с начала VII столетия посредством lex Gabinia (614), Cassia (616), Papiria (622) закрытое народное голосование вытесняет прежнюю публичную подачу голосов.